Что видит очнувшийся человек? Стены дома с отслаивающимися обоями дома, иногда вылизанный потолок больницы, окрашенное зарёй небо, или, может, просто беспроглядную тьму ночи, неистерзанную уставшим светом города. Но этот неудачливый человек очнулся перед мрачным потрёпанным магазином. Мерцающий в вечерней тьме пытался осветить вывеску. Кажется, на ней было написано "Ножеман", но какая разница.
Человек медленно оглядел пустынную улицу, на которой можно было заметить разве что несколько торопящихся домой человек, увязших в бесконечной грязи. Так себе летняя погодка, но хоть комары не мучают. Или это весна? Не важно. Странник прошёл по переулку рядом с магазином, оказавшись в небольшом дворике. Много лет назад здесь явно был ухоженный садик, но сейчас всё заброшено. Больно на такое смотреть. Больно.
Путник, немного помявшись, вернулся к лицевой стороне здания, что за время отсутствия ничуть не похорошело. Что-то заманивало его внутрь. Затягивало. Заставляло войти. Человек сделал глубокий вдох, поднялся по пандусу и осторожно открыл дверь. Магазин действительно был открыт, хоть снаружи и тяжело было это выяснить из-за разбитых и заколоченных окон.
За стойкой, в окружении царства ледяных лезвий, стоял смуглый лысый мужчина в солнечных очках. Он водил пальцем по столу, но, услышав звон колокольчиков, направил своё внимание на пришедшего.
— Приветствую, — сказал тот, попытавшись вложить в свои слова приветливость. Слова, однако, выразили разве что бесконечную усталость и что-то ещё мрачное — Чем-то помочь?
— А, да, — скажет посетитель, словно бы пытаясь понять, зачем он сюда пришёл, — я бы хотел прикупить нож.
Владелец магазина тихо, но дурно захохотал, тем самым заставив посетителя отшатнуться. Магазин владельца, решив, что одного лишь хохота мало, заморгал люминесцентными лампами, оставив всё помещение на мгновение в полной тьме.
— Вы тут новенький, да? — спросит продавец, — не знаете, куда пришли и зачем сюда приходят?
— Да, я отнюдь не знаток, — признался человек у входа. Здесь было немного жарко, как и на улице, но снимать пальто он всё же не решался.
— Приятно видеть свежую кровь. Только мы тут не кухонные ножички продаём, сами понимаете. Хотя времена тяжёлые, можно было бы и заняться, — сделал торговец удачную, как ему показалось, шутку, оскалив улыбку в направлении воздуха рядом с клиентом. Усмехнувшись, он направился из-за стойки, нарушая крайне комфортную социальную дистанцию в какможнодальшеотнего метров. Вышел он с длинной тростью, что лишь подтвердило догадки путника о незрячести продавца. — Подберём инструментик?
— Можно. Но я совсем не разбирался в вопросе. Сюда меня затащил какой-то импульс, понимаете ли.
— Да понимаю я всё, — заявил мужик, прихлопнув ещё одного надоедливого комара, — ну и погодка… так вот. Вон там, — он широкой рукой показал в западную сторону магазина, чуть не сбив стенд с брошюрами, — самые простые опции. Конечно они не блистают, но всё же здесь собираются люди со вкусом, и барахла не держу. А вот там, — махнёт тростью в противоположную сторону, — самые дорогие и ценнейшие. За них и жизнь отдать не жалко, хех.
Кроваво-красный набалдашник его трости, кажется, изображал человеческий череп, но выглядел отнюдь не впечатляюще: брак.
— Я пока посмотрю, — скажет посетитель, сдвинувшись к дешёвкам.
Перед его взглядом предстали десятки ножей. Некоторых из них были в чехлах, но большинство выставляли напоказ холодное лезвие. Что удивительно, ни на одном не было ни цены, ни какой-либо защиты от кражи.
— Можно взять в руки?
— Да бери, брат. Надеюсь на твою честность, но вижу, что ты человек хороший.
Это было странно. Не менее странное, чем многое другое в этом магазинчике, но уже нельзя было так просто уйти отсюда. Посетитель взял кинжал со стойки.
Кинжал был красивым. Но всё же не идеальным. Ручка из тёмного дерева, отполированное лезвие. Держащий несколько не мог понять, что именно с ним не так, но его взгляд всё же остановился на одной странности: прямо в середине лезвия находились несколько маленьких пятнышек ржавчины. Они выглядели необычно. Словно…
… словно капли крови медленно стекали с тел пронзённых и высохших. Сливались в единый опустошающий поток боли. Стекали по жёлобу безразличия и невмешательства, и падали в это единое место веками, распадаясь на миллиарды каплей меньше.
Человек в пальто в панике попытался стереть пятно, но оно становилось лишь больше, передаваясь на побледневшие руки. Пустота забирала всё больше места, всё больше цветов, всё больше звуков, всё больше его.
С металлическим звоном кинжал упал на землю под тяжёлое дыхание путника.
— Ты чего? Осторожнее, — с недовольством сказал владелец магазина, внезапно оказавшийся прямо позади него, — хороший нож — это продолжение тебя. Нельзя же к нему так относиться.
Над было убираться отсюда. Навсегда. Да, навсегда.
— Простите, — сказал виновник. Пересилив себя, он наклонился, взял безукоризненно ухоженный и отполированный нож и поставил его туда, где он и должен быть, — сколько такие стоят?
— Да недорого. Просто отдай мне свою душу, и будем в расчёте.
Наступило молчание.
— Да шучу я, чего ты напрягся-то, брат! — усмехнулся владелец. Впрочем, от того, что это была шутка, странник особенно не расслабил, — мне не важно. Видишь тут какие-то продвинутые системы защиты? Я вот не вижу, pun not intended. Так что я-то могу назвать цену, но ты сам решай, сколько платить будешь, если будешь. Сужу не я, судят позже.
— Нет, конечно, я не вор, — заверил покупатель, — я работаю садовником. Платят не так много, но достаточно для жизни.
Это была ложь, ведь несколько месяцев назад его контракт был досрочно прекращён, и это было тяжело признавать. Почему судьба так жестока?
— И как, нравится это дело? — спросил продавец у клиента, осмелившегося взять иной нож в руки.
— В нём есть нечто необъяснимое. И очень ценное для меня, — протянул он, незаметно для себя вцепившись в рукоятку ножа.
— Завидую. Завидую. А я вот работаю трупом в никому нафиг не нужном магазине коллекционных ножей.
— Мне почему-то показалось, что Вам нравится это дело.
— Это, — он немного увёл голову в сторону, — наверное. По крайней мере так было. Сейчас тоже, наверное. Но когда у тебя забрали всё, родное дело не мило.
— Расскажете?
— Да нечего рассказывать. Может, сейчас бы и дальше дела свои ножи и искал сделанные мастерами экземпляры, продавая всё за бесценок. Но когда пассия бросает, сын предаёт, а старые друзья с позором гонит, то как-то уже не до ножей.
— И некому поддерживать, верно?
— Ага, — продавец цокнул языком, — ещё и глаза. Но думаю уже не копить деньги и не лечить. Поживу, пока деньги не кончатся, а там видно будет. Однако ж ты тут не слезливые истории выслушивать пришёл, а ножи брать?
Ну тут уж как сказать…
— Я бы на твоём месте на клинке пока сосредоточился, — продолжил продавец, — тебе какой профиль лезвия? Танто? Коготь? Кинжальный? Флотский? Всё могут показать.
Тик-так. Тик-так. Секунды беспощадно сменяли одна другую. Если бы только было время. Из-под старого ковра стали просачиваться первые язычки мрака. Своим шёпотом они деликатно напоминали цену отказа. Если бы только он был сильнее.
— Всё в порядке, — прохрипел покупатель засохшим горлом. Он попытался засучить рукав, но это было непросто сделать рукой, в которую намертво вцепилась рукоятка ножа.
— Мне позвонить в скорую? — не понял слепой человек.
— Не… — выдавил человек в пальто, обнаживший покрытую волдырями руку.
То, что произошло дальше, не требовало его сознательного участия. Выбранный кинжал резким движением вонзился в вену, забрызгивая всё вокруг красно-чёрной прогнившей кровью. Владелец магазина в ужасе сделал два шага назад, выставив трость вперёд.
— Ты чего натворил, брат?
— Пока ещё, — выдохнул бывший человек, поворачиваясь к жертве — ничего. Прости. Я был слишком слаб.
Одно резкое движение спустя заражённый клинок оказался в груди не успевшего и вскрикнуть продавца.
— Прости. Я был слишком слаб, — продолжил ходячий труп, — лишь бы у тебя хватило сил. Лишь бы ты смог преодолеть это исчадие ада.
Он подхватил падающего и медленно положил его на землю. Чужие стоны. Их было так больно слышать. Стоило ли оно того?
— Я свободен. И ты тоже будешь. Я верю в этом.
Сказав, окровавленный посетитель взял какой-то нож, и, оставляя за собой ручей из сгнившей крови, направился к чёрному ходу.
Бежать? Конечно же нет. Он уже сбежал. Его целью был двор с заброшенным садиком. Он в последний раз прикоснулся к влажной почве, поговорил с растениями, подрезал совершенно не приспособленным для такого инструментом кустик, вырвал пару сорняков. И наконец-то погиб, теперь уже навсегда.